[herzbrennen]

Название: О том, чем чреваты необдуманные нововведения
Автор:  bones_
Бета:  LeSygneDeGlace
Фандом: ST TOS
Пэйринг: Маккой, Спок, Кирк, ожп.
Рейтинг: G
Размер: 3946 слов
Примечание: таблица 30 историй, "болезнь". Не спрашивайте, что курит автор. Это нелегально)
ООС возможен.

С возрастом кто-то обрастает жирком, кто-то опытом, кто-то цинизмом. Если первые два варианта еще кое-как можно было причислить к благоприятным, ну или по крайней мере безвредным, то третий мог сказаться на личности самым скверным образом. Это может быть почти не заметно со стороны, может быть безвредно для окружающих, но если сам ты смотришь на мир из черепной коробки, пропитанной ядом - зрелище получалось удручающим. Правда, и с этим можно было бы свыкнуться, если бы не прочие симптомы приобретения такого вот недоказанного и не внесенного в межпланетную классификацию болезней заболевания.
Вместе с ним проявлялись: ворчливость, занудство, склонность к самокопанию, хроническая усталость и полное отсутствие интереса к романтическим оберткам, в которые человечество было склонно заворачивать всевозможные факты.
Доктор Маккой всеми правдами и неправдами старался уберечь себя от такой незавидной перспективы. Но что-то в глубине души подсказывало, что раз веса он не набирает, а опыт нарабатывается скорее по спирали, если не по кругу (старший офицер по медицине даже составил свой список приключений "Энтерпрайз", рассортировав их по группам), то вариант с цинизмом оставался наиболее вероятным. Отчасти причиной этому была его профессия: сложно с завидной регулярностью копошиться в потрохах человека и продолжать испытывать по этому поводу какие-либо сложные и мощные переживания. Отчасти - усталость, сопряженная с постоянно возникающими трудностями: глобальными - раз в неделю, по мелочи - ежедневно. Отчасти - необходимость оставаться буферной системой едва ли не во всех передрягах. Впрочем, и вне передряг - тоже.
Последнее, к слову, наиболее агрессивно влияло на внутреннее равновесие старшего офицера по медицине. Редко голос его был решающим, и тем не менее в случаях, когда Леонард предпочитал оставить свое мнение при себе, происходило нечто не лезущее и вовсе ни в какие ворота, ситуация обострялась до крайности и превращалась в тот самый подвид абсурда, у которого счастливой развязки быть не могло. А значит, роль восстановителя баланса так или иначе ложилась на его плечи. Роль эта требовала массы внутреннего ресурса, едва ли не всего терпения, постоянной готовности, а также особого сочетания толерантности, гибкости и дипломатии. То есть, чего-то невозможного, особенно в свете новых обстоятельств.
Командование звездного флота отчего-то решило, что наилучшим финалом обучения молодых "специалистов" - медиков, инженеров, механиков, связистов - будет прохождение месячной стажировки на звездолетах типа "Конституция". Для Маккоя это означало только одно: нежелательное присутствие криворуких приматов в его - его! - мед.отсеке.
Разумеется, подготовкой выданного экземпляра занималась сестра Чепл, а потому непосредственно к нему, Боунсу, экземпляр особого отношения не имел и проблем, по логике вещей, создавать не должен был. Но разве мог себе позволить старший офицер по медицине допустить, чтобы "инородное тело" шлялось по его отделению бесконтрольно, то есть без его пристального внимания?
- Милочка, поставьте, пожалуйста, эту пробирку туда, откуда вы ее взяли, - со всей возможной галантностью, не скрывающей, однако, отношения Леонарда к белокурому чуду природы, произнес он. Эта девочка, Килли Мэйсон, была полной противоположностью мистера Спока - ходячей альтернативы бортового компьютера. Если коммандер казался доктору мозговитой и дотошной машиной, то эта ромашка создавала впечатление совершенно безмозглого, рассеянного создания, пытающегося скомпенсировать тотальное отсутствие интеллекта своим очарованием. - А лучше всего идите-ка в свою каюту, отдохните.
- Но я не устала, доктор, - непонимающе улыбнулась Килли и растерянно моргнула.
Боунс наблюдал это дарование в своем отсеке уже второй день, а потому успел заметить, что это была естественная реакция на любую реплику, обращенную в ее адрес.
- Зато я от вас устал.
В связи со всем этим хотелось грязно выругаться, возможно, выпить, а еще лучше - подать рапорт на увольнение, потому как это было только началом в бесконечной веренице бездарностей и идиотов, обязанных пройти курс практической подготовки на "Энтерпрайз".

- Джим, я доктор, а не воспитатель детского сада! - негодовал Маккой в каюте капитана. - Разве вы не можете сказать этим своим садистам, что содержание на борту потенциально опасных олигофренов ставит под вопрос успешность даже самых примитивных миссий?
- Вы ужасно утрируете, Боунс, - судя по всему, капитана как раз забавляло происходящее. - Это всего лишь милая девушка без практического опыта, но с должным стремлением.
- Ну, разумеется, для вас это так, - доктор скрестил руки на груди и посмотрел на своего капитана с таким изумительным высокомерием, что даже обижаться на подобные взгляды не получалось. - А все потому, что лично к вам не приставили слабоумного юношу, претендующего на звание капитана звездолета в ближайшем будущем.
- Между прочем, мисс Мэйсон приставили не лично к вам, а к сестре Чепл, - резонно заметил капитан и покачал головой. - Уймитесь, Боунс. Никто не претендует на ваше место. Да и разве вы не чувствуете гордость в связи с причастностью к учебному процессу? Если подойти к этому вопросу должным образом, вы можете стать замечательным наставником, - судя по всему, Кирк откровенно издевался и бессовестно получал от процесса удовольствие.
- Нет, Джим, я чувствую, что в один прекрасный момент вместо нужного вещества я введу вам или кому-нибудь еще не нужный препарат, а кислоту, только потому, что юная леди обладает очень короткой памятью! Сегодня на обеде, вместо того, чтобы провести это время как полагается, я наводил порядок в сестринской. Разве этим мне положено заниматься? Или вы считаете мой досуг не достаточно разнообразным?
- Боунс, - похоже, Джим уже исчерпал все аргументы, и теперь решил обратиться к последнему и, пожалуй, неоспоримому. - Если бы я мог что-то предпринять, я бы наверняка воспользовался такой возможностью. Но, как вы сами понимаете, мы имеем дело с приказом командования. Как, по-вашему, я должен сформулировать причину, по которой мы не хотим его выполнять?
- Да хоть как! - буркнул доктор и поджал губы. Крыть было нечем.
В этом-то и была вся загвоздка: уникумы, придумывающие как бы усложнить жизнь ни в чем не повинных членов экипажа, редко руководствовались здравым смыслом, не обладали элементарной дальновидностью и принимали критику только тогда, когда их решение уже обернулось трагедией. То есть нужен был прецедент, который, по-хорошему, не должен был возникнуть ни в коем случае. И он, и Кирк прекрасно это понимали. А потому оставалось только одно - смириться и терпеть, надеясь, что однажды к этому ужасу все-таки получится привыкнуть.
"Ужас", надо сказать, времени на привыкание не давал. Он всячески требовал повышенного внимания к своей персоне, длительных объяснений, экскурсий и обещанных "сложностей на пути к профессиональному созреванию". Избежать присутствия Килли можно было только заперевшись в собственной каюте, но вряд ли Маккой мог себе позволить такую роскошь. На корабле с экипажем численностью свыше четырехсот человек постоянно случалось хоть что-нибудь. От бытовых травм до мигреней. А значит, с поста отлучиться не имелось физической возможности.
К вечеру Боунс был готов реветь белугой, биться головой о стол, напиться, перевестись в стан механиков - что угодно, лишь бы глаза его не видели рядовую Мэйсон.
Потому он почти уверовал в Бога и прочую мифическую ересь, когда в кабинет явился коммандер Спок с целью сообщить о срочной миссии на третьей планете ближайшей системы. Колонию Федерации как нельзя кстати скосил какой-то недуг, а поскольку "Энтерпрайз" находился в двух днях пути от несчастных, то озаботиться дальнейшей судьбой населения выпала честь именно им. В этот момент Боунс готов был забыть о своем суеверном опасении по поводу массовой вакцинации, просто потому, что в тоннеле безысходности забрезжил просвет. Он даже готов был расцеловать вулканца и наречь его персональным ангелом, несущим благую весть. Но, разумеется, ничего подобного делать не стал. Только вздохнул с облегчением, вызвавшим откровенное непонимание со стороны старшего помощника, и объявил, что его рабочий день на сегодня окончен.

Планета Тир на проверку оказалась самым заурядным шариком, очень похожим на матушку-Землю: приблизительно то же соотношение воды и суши, приблизительно та же флора и фауна, приблизительно те же климатические пояса. И это самое "приблизительно" на проверку оказалось ключевым моментом. Процесс изучения чудного мира микроорганизмов и вирусов обернулся весьма неприятным сюрпризом для молодой колонии. На планету было высажено ровно две сотни обитателей, из которых на данный момент в живых оставалось всего сто пятьдесят.
План был крайне прост и ясен: спуститься на планету, произвести забор материала, изучить его и найти решение проблемы. С первыми двумя пунктами по скромным расчетам доктора Маккоя проблем возникнуть не должно было. Третий и четвертый пункты на тридцать процентов зависели от его собственной компетентности, на двадцать - от удачи и на пятьдесят от того, как себя будет вести прелестная фея Килли, норовящая сунуть нос и проявить инициативу во всем, что попадало в ее поле зрения. Тут, конечно, вся надежда была на мисс Чепл, которой было выдано задание всеми правдами и неправдами отваживать рядовую от мед.отсека или по крайней мере от помещений, в которых разворачивалась основная деятельность. В худшем случае практикантке грозила встреча с мистером Споком, который обладал чудным даром поставить любого человека на место. Очень вежливо и совершенно безапелляционно.
Правда, до этого лучше было не доводить. На счет Мэйсон Боунс не волновался просто потому, что девочка оказалась достаточно глупой, чтобы не оценить изысканную вулканскую иронию. А вот психика коммандера могла здорово пострадать, столкнувшись с непосильной задачей преодоления ничем не замутненной человеческой нелогичности. Таким образом лаборатория могла потерять на неопределенный срок полезного работника, но, с другой стороны, по окончанию общения остроухий гоблин вынужден будет признать, что его коллеги по службе воистину близки к совершенству. Все познается в сравнении.
- Доктор Маккой, - рядовая влетела в кабинет Леонарда и уставилась на него с неподдельной обидой, почти обличительно. - Почему вы ничего не сказали мне об этих бедняжках на Тире? Вы ведь правда возьмете меня с собой?
Боунс закрыл глаза. Открыл. Но Килли никуда не делась. Он повторил манипуляцию. Как ни странно, ничего не изменилось.
"Видимо, я проклят за какие-то особо тяжкие грехи", - решил доктор и поднялся из кресла.
- Милая девочка, вы понимаете, что на планете опасно? Никто не станет рисковать вашей жизнью просто потому, что вы решили погеройствовать, - мягко начал Маккой, но где-то на этом месте выдержка его скончалась в корчах, а потому мысль он закончил весьма резко и бескомпромиссно. - Сидите здесь и не мешайте, мисс Килли. Лучше всего - запритесь в своей каюте и притворитесь, что вас не существует. Этим вы окажете и мне, и больным неоценимую помощь.
Мэйсон округлила глаза в суеверном ужасе, покачала головой, сжала кулачки и со всей своей врожденной эмоциональностью выпалила:
- Вы - бездушное чудовище, доктор. Машина, не способная оценить благородных человеческих порывов и желания быть полезным. Я поражаюсь, как вы вообще справляетесь со своими обязанностями! Электронные схемы не рассчитаны на сострадание и искреннее желание помочь близкому!
Теперь настала очередь Леонарда удивленно моргать, но прежде чем он успел открыть рот, рядовая пулей вылетела из его кабинета в неопределенном направлении.

Дальше, на радость доктору, все происходило по накатанной и отработанной схеме, так, как должно было происходить в идеале. Подозрительно легко, учитывая весь прошлый опыт простых на первый взгляд задач. Ни тебе спор, гарантирующих бесконечное счастье, ни тебе инопланетных тварей, узурпирующих нервную систему, ни внезапных клингонских гостей, ни попыток оказать сопротивления. Настолько хорошо, что и поверить сложно.
Вот только время от времени Боунс не выдерживал и на пару-тройку секунд выпадал из реальности, когда в поле его зрения появлялся старший офицер по науке.
Спок, как и всегда, действовал уверенно и без суеты. На всякий случай комментировал свои действия, чтобы потом, обратившись к компьютеру, проанализировать протокол записи и сравнить с похожими случаями. Здесь, в лаборатории, он выглядел до того органично и естественно, что Маккой невольно задавался вопросом, почему это создание большую часть своего времени проводило на мостике, а не здесь. Ответ, разумеется, приходил сам собой. Рядом с харизматичным и импульсивным Джимом постоянно должен был находится тот, кто в должный момент подумает головой, а не гордостью и склонностью к героическим поступкам, которая, по логике вещей, должна была атрофироваться еще в подростковом возрасте.
Коммандер казался сосредоточенным, увлеченным, заинтересованным, но никак не механическим. Он делал свое дело, подходя к нему со всей ответственностью, в чем совершенно не отличался от самого Маккоя. И тем не менее даже в пьяном угаре, в бреду или в состоянии помешательства Боунс ни за что не поставил бы знак равенства между собой и вулканцем. По сравнению со Споком он, Леонард, был добрейшим, мягким человеком, чувствительным и отзывчивым. Душкой, короче говоря. Однако, при всем при этом не далее как пару часов назад он удостоился едва ли не дословной характеристики, которую неоднократно давал старшему помощнику.
- Доктор Маккой, могу я поинтересоваться, чем вызвано ваше любопытство, - не отрываясь от микроскопа поинтересовался Спок так, словно у него на затылке тоже были глаза, способные разглядеть изучающий взгляд доктора.
- Мне сегодня присвоили ваше звание, мистер Спок, - пожал плечами Леонард, возвращаясь к своей работе.
- Что вы имеете в виду, доктор? - вулканец оторвался от изучения образцов, развернулся в кресле и сосредоточенно посмотрел на своего коллегу. - Я не получал никаких инструкций в связи с этим. Вы уверены, что не ошибаетесь?
- Со-вер-шен-но, - широко улыбнулся доктор, когда до него наконец дошло, каким именно образом коммандер трактовал его слова. - Меня нарекли... - он на секунду замялся, стараясь припомнить и процитировать дословно, - ...бездушным чудовищем, машиной, чьи схемы не рассчитаны на человеческие переживания. Или что-то вроде того.
- Понятно, - равнодушно отозвался Спок и вернулся к своему занятию. - Вам солгали, доктор. Вы не настолько совершенны.

- Если она подойдет к лаборатории - объявите тревогу, - буркнул Маккой выходя на обед.
Он искренне побаивался, что это чудо человеческого несовершенства, Килли Мэйсон, сунет свой любопытный носик туда, куда не положено, тем самым нарушив порядок проведения достаточно чувствительного процесса - выращивания выделенного из крови бактериологического посева на питательной среде. Стоило минимально изменить условия роста, и данные, которые Боунс рассчитывал получить в результате, будут не то, что далеки от истины, а будут способны ввести доктора в опасное заблуждение. Если бы от этого зависела его какая-нибудь ученая степень - это полбеды, но в данном случае речь шла о людях, которым требовалась адекватная медицинская помощь.
Конечно, никто не стал воспринимать здравые опасения доктора всерьез. Ну, девочка. Мало, что ли, девочек на корабле? И в большинстве своем они зарекомендовали себя как компетентные, разумные и деятельные работницы. Ворчание Маккоя в данном случае отчего-то списывали на ревность и закостенелость (что в общем-то вписывалось в короткое прозвище "Боунс"), переродившиеся в нежелание реализовывать потенциал новой работницы.
В этом, надо сказать, и была тотальная ошибка.
Любопытство Килли аукнулось не сразу. Зато как! Уже на второй день нахождения на орбите Тира к доктору Маккою потянулись в буквальном смысле очереди, с жалобами на слабость, сонливость, раздражительность, головную боль и светобоязнь. И если часть из жалоб была привычной (на борту "Энтерпрайз" что-то у кого-то регулярно болело, да и космическая болезнь давала о себе знать), светобоязнь стала тем ключевым симптомом, который заставил доктора крепко задуматься. Нечто подобное нередко встречалось среди жалоб счастливых обладателей вирусных и бактериальных инфекций.
- Поздравляю, Джим, свершилось! - с непередаваемым выражением безграничной "радости" процедил Боунс в передатчик интеркома. - Могу поздравить вас с эпидемией на корабле!

- Я вас четвертую, - мило улыбнулся доктор Маккой, когда единственная возможная причина свершившегося наконец предстала пред его ясные очи. - Скажите мне, очаровательное создание, за каким чертом вы полезли в лабораторию и что именно сделали? Как, объясните мне, как из стерильного помещения, в котором даже вентиляция отдельная, вы умудрились вынести эту дрянь и распространить ее по кораблю? Что, скажите на милость, вы сделали?
- Я... - девушка виновато уставилась в пол и, кажется, была готова расплакаться. - Я просто зашла посмотреть, как работают в лаборатории... Ведь если я буду врачом, я должна понимать что и как происходит на каждом этапе. Разве нет?
- Вы, юная леди, должны понимать, что такое "сидеть и не высовываться" когда вас об этом просят, - вздохнул Маккой и шмыгнул носом. Насморк, впрочем, был не самым страшным, что успело произойти с ним за последние несколько часов. С сонливостью и головной болью он тоже кое-как справлялся, да и вопрос со светом был решен посредством приглушения оного. Однако пытаться купировать очередную анафилактическую реакцию в течении часа и в метаниях между палатами и проделывать то же самое с двумя сотнями заболевших - это уже ни в какие ворота не лезло. С другой стороны, это здорово облегчило задачу по поимке мисс Килли. Ей тоже не посчастливилось оказаться в списке инфицированных, и теперь это бледное подобие человека, уложенное в кровать, растеряно моргало, сглатывало слезы и время от времени терло покрасневший кончик носа.
- По вашей милости у нас возникли большие проблемы, - вздохнул Леонард, устало потер переносицу и отхлебнул кофе из своей чашки, с которой не расставался с самого утра, время от времени доливая тонизирующего напитка из термоса. - Ваше благородство и желание быть полезной стали причиной смертельной угрозы не только для "несчастных колонистов", но и для всего экипажа. В этом, надо полагать, вы и находите проявление сострадания? Поболеем за компанию?
- Доктор Маккой! - жалобно всхлипнула девушка и закрыла лицо руками.
- Я Маккой уже сорок три года, - фыркнул Боунс и направился к выходу из палаты. В конечном итоге, он мог кричать на нее покуда не сорвет голосовые связки, даже голову ей оторвать на всякий случай. Вот только проблему это никак не решало, а потому, вместо того, чтобы тратить время на распекание Килли, стоило вернуться на свое рабочее место и продолжить исследования.

- Я бы рекомендовал вам вернуться в палату или в вашу каюту, доктор Маккой, - коммандер Спок пристально изучил взглядом Леонарда, склонившегося над микроскопом. Со стороны было хорошо заметно как того потряхивает, что, разумеется, не могло предвещать ничего хорошего.
- И на кого я оставлю все это? - Боунс откинулся на спинку кресла и потер слезящиеся глаза. Долго рассматривать что бы то ни было оказалось куда более дискомфортно, чем он полагал. - Медперсонал с ног валится, скоро мне негде будет размещать больных, а вы предлагаете мне полежать в теплой постельке, наслаждаясь привилегиями больничного?
- Если с вами что-то случится, вряд ли пользы от вас будет больше, - парировал старший офицер по науке. - Судя по всему, на меня эти бактерии не действуют, следовательно, мое состояние, в отличии от вашего...
- Со мной уже что-то случилось, Спок! - вспылил Маккой и рывком поднялся из кресла, ударяя ладонями по поверхности стола. - И я буду вам очень благодарен, если вы тоже займетесь делом, а не продолжите читать мне нотации!
- Именно это я и делаю, доктор Маккой, - вулканец кивнул в сторону центрифуги.
- Простите, я немного не в себе, - неохотно признал Леонард, снова опустился в кресло и вернулся к микроскопу. - Очень сложно оставаться уравновешенным, когда твой организм старается сообщить тебе о завершении срока эксплуатации.
- Я понимаю, доктор, - кивнул командер, обошел кресло и остановился у Боунса за спиной. - Что нам уже известно?
- Нам известно, что эта зараза выделяет какой-то токсин, стимулирующий серию анафилактических реакций. Полагаю, большинство из тех, кто погиб на планете, просто не пережили обычного анафилактического шока. Что странно, потому что...
- Потому что шок наступает моментально после контакта с аллергеном, если человек уже сенсибилизирован, - кивнул Спок и опустил руки на плечи врача.
- Именно, - Маккой непроизвольно вздрогнул и запрокинул голову, стараясь разглядеть лицо вулканца. Слишком уж не характерно вел себя старший помощник. - Спок, вы в порядке?
Старший офицер по кауке задумался. Ненадолго. И кажется, был удивлен собственным выводом.
- Да, доктор. Я в порядке. Я просто... если бы я был человеком, я бы сказал, что взволнован, - он поджал губы, нахмурился и добавил: - У вас жар. Вас лихорадит. Мне бы не хотелось, чтобы ваше состояние усугубилось.
Леонард открыл было рот, чтобы ответить, но его прервал характерный писк центрифуги, завершившей свою работу. Спок среагировал моментально, разрывая тактильный контакт с Боунсом и направляясь к своему рабочему месту.
- Полагаю, все дело в токсинах, которые производит бактерия, - сообщил он, вынимая пробирку из аппарата. - Каким-то образом они стимулируют синтез иммуноглобулина Е, а после вступают с ними в связь. Это может объяснить цикличность реакции. Полагаю, если симптомы реакции купировать... делу это не поможет. Человек умрет потому, что механизм будет действовать до тех пор, покуда в организме человека остаются живые клетки. Доктор Маккой?
Спок оглянулся через плечо и замер. Боунс не подавал каких-либо признаков жизни.

- Доктор Маккой?
Боунс открыл глаза и... ничего не увидел. В помещении было темно и прохладно, пахло медикаментами и куриным бульоном. Смесь этих запахов вызывала легую тошноту, с которой пока удавалось справляться.
- Мистер Спок? - доктор нахмурился и постарался сесть на кровати, однако наткнулся на горячую ладонь вулканца, которая мягко и требовательно уложила его обратно. - Что, черт побери, происходит? Почему я валяюсь тут? На каком этапе наше исследование? Вы совсем с ума сошли, что ли? Мне нужно работать!
- Доктор Маккой, лежите и не заставляйте меня привязывать вас к кровати, - с привычной хладнокровностью попросил, хотя скорее распорядился, коммандер. - Мы уже нашли лекарство и опробовали его на мне, так как я являлся таким же носителем бактери. Благо, мои ткани не чувствительны к воздействию токсинов.
- И судя по тому, что вы живы...
- Да, судя по тому, что в моей крови при повторной попытке заражения бактерий не обнаружилось, мы решили этот вопрос. Я подумал, что вы хотели бы это узнать первым.
- Разумеется, я хотел бы... - Маккой осекся. Его возмущенный, почти негодующий тон никак не подходил текущей ситуации. Он тихо вздохнул и покачал головой. - Спасибо, мистер Спок. Это действительно хорошая новость, и я рад, что... - он помахал рукой в воздухе, стараясь сформулировать мысль. Получалось скверно. Голова болела как с ужасного похмелья, что позволяло предположить - его пока так и не вылечили.
- В свою очередь я рад тому, что вы скоро поправитесь. Мне... нам очень не хватало вас как квалифицированного специалиста. А теперь отдыхайте. Скоро вам сделают иньекцию, - судя по голосу старшего помощника, ему действительно приходилось бороться с определенного рода переживаниями, что казалось необычным и тем не менее приятным.
- Мистер Спок, - Леонард постарался нащупать его в темноте, но пальцы сомкнулись только на рукаве кителя. - Пока я официально болен... Спасибо вам. За заботу и за то, что зашли.
В темной палате повисла тишина. Напряженная, тяжелая. Словно Спок отчаянно пытался сориентироваться в том, как следует ответить.
- Это мой долг, - в конце-концов сообщил он и с не свойственной ему поспешностью вышел из палаты.
Почему-то подумалось "лед тронулся", а после опять навалилось забытье.

- Не могу сказать, что я успел отдохнуть во время больничного... сколько, кстати, он длился? Сутки? Меньше? - доктор Маккой, здоровый и достаточно бодрый, расхаживал по мостику. Он чертовски устал делать инъекции, назначать курс поддерживающей терапии, решать вопросы с синтезом и поставкой новых порций медикаментов прозапас, однако сейчас чувствовал себя почти счастливым, наблюдая плоды своей деятельности. - Но однозначно могу утверждать, что это пошло мне на пользу.
- Вы в полной мере осознали, насколько паршив этот ваш бульон и постельный режим? - не без иронии поинтересовался капитан, развернувшись в кресле и любопытно наблюдая за перемещениями гордого и довольного доктора.
- Разумеется, нет. Просто моя неоценимая жертва послужила хорошим поводом для рассмотрения нового дурацкого приказа, и что-то подсказывает мне, что в течении недели его отменят к чертовой матери. А еще... - Маккой наткнулся взглядом на спину погруженного в работу Спока и улыбнулся, обрывая мысль на середине.
- Что "еще"? - настойчиво полюбопытствовал Джим.
Конечно, рассказывать о том, что коммандер дважды проявил свою человеческую натуру, доктор не стал. Все, что произошло, должно было остаться только между ними, да и то, сомнительно, что к разговору о произошедшем эти двое вернутся в скором времени. Потому пришлось выкручиваться, раз уж вовремя не удалось прикусить язык.
- Пользуясь правом первооткрывателя, я подарил этому паршивому микроорганизму красивое женское имя. Теперь в медицинском справочнике появится новая бактерия - бактерия Килли.

Следует ли говорить, что такие инциденты на борту "Энтерпрайз" были частым явлением? По этому поводу доктор Маккой нередко сердился, ворчал, нервничал... а после взвешивал и понимал, что другой жизни он бы себе не пожелал. Тут, по крайней мере, он был на месте. Не амбициозный, однако до крайности заинтересованный в собственной полезности, Маккой едва ли мог себе представить место, на котором он смог бы стать более востребованным, чем здесь, на борту звездолета, побившего все мыслимые и немыслимые рекорды по нахождению не только новых цивилизаций, но и проблем на собственную корму. А еще тут зарождалось нечто новое. Между ним и невыносимым остроухим вулканцем. Нечто, что редкими своими проблесками дарило надежду.
Эта мысль здорово примиряла "простого сельского доктора" с его участью. Пусть примирение вовсе не гарантировало отсутствия характерной ворчливости и частых возмущений по поводу происходящего. Но тут уж Боунс ничего не мог с собой поделать - такова была его натура.